Наши партнеры
Литература (проза и поэзия)
Линч
Автор: Заур Гурбан
– Эльнару тоже похитили.
Для села это было обычной новостью. За последнюю неделю в маленькой деревне, это был второй случай похищения девушек. Просто на этот раз случай отличался. Эльнару, в отличие от большинства других девушек, похитили против ее воли, утром, средь бела дня, на глазах у народа, невзирая на ее истошные крики, насильно затолкали в машину и увезли. Собравшийся у тети люд обсуждал это происшествие. Я не удержался от реплики, касательно нашего менталитета.
– Ай биби1, а вы еще говорите, что наши мужчины бьют своих женщин из-за вопросов чести и самолюбия. Девочку средь бела дня насильно увезли, и ни один ревнитель чести не заступился?
– Замолчи, не задевай наших мужчин. Если телка глазки не будет строить, бычок не поведется. Не смотри, что она кричала. Если б девушка не хотела, ее б не похитили. Почему меня не похищают?
– Если ты даже глазками будешь стрелять, тебя никто не похитит.
Все засмеялись.
– Говорю, любовь Рафаила разбилась об камни, – на эти слова тети все заулыбались, кроме меня.
– А при чем тут Рафаил? – спросил я. Рафаил считался сумасшедшим. В каждом селе есть свой безумец, как правило, вот Рафаил и считался таким.
– А ты что не знал? Рафаил дал клятву девушке, но так и не добился своей мечты, – все снова засмеялись этим словам.
Рафаила ни разу не видел. Отец его был богатым человеком, в селе его называли кулаком. Говорят, за жестокий нрав Аллах его наказал рождением Рафаила. Сам же Рафаил был не из тихих безумцев, мог беспричинно наброситься на людей. Во всяком случае, так рассказывали о нем женщины села.
Говорили, что он стал безумцем из-за любви в Эльнаре. Собственно, за нервный характер и особое, не похожее на других, поведение его и обозвали безумцем. Он любил Эльнару, но она после окончания техникума в городе вернулась в село в брюках и то обстоятельство, что она была одной из трех девушек в более чем тысячном населении села, надевшей брюки, послужило и причиной его отказа послать сватов к ней домой.
Однако желание его отца-богача женить сына по народным обычаям встретило еще больший протест. Он тайно попытался засватать девушку. Но отец Эльнары отказался выдать дочь замуж именно из-за тайности сватовства и несоблюдения традиций, более того он осмеивал «храбрость» сватов. Ритуалы ментальности окончательно расстроили нервы Рафаила.
Одним из моих любимых занятий, были прогулки по ущельям и холмам села, где вырос мой отец и его детские воспоминания. Самое большое ущелье села так и называлось – Ущелье, остальные были безымянными. Ущелья это было окаймлено со всех сторон холмами и на вершине одного из самых высоких холмов располагалось село, нависая над Ущельем. Словно село было штабом покровительствующих Ущелью Холмов.
Прогуливаясь с отцом по склонам холмов, беседуя о том, о сем, мы дошли до речки, текущей по самому дну Ущелья.
От Ущелья к вершине вели следы какого-то канала. Отец рассказывал, что этот канал вырыли армяне. В селе раньше жили армяне и после переселения западных азербайджанцев в 1948 и 1988 годах, они покинули село. Канал этот хоть и был узким и не глубоким, тем не менее, был довольно протяженным, один конец его шел к реке, а другой, посредством закона физики о соединяющихся сосудах, поднимал воду на самую вершину холмов, где располагались посевы и фруктовые сады. В селе со времен армян, было много подобных цивилизационных сооружений и построек, но до наших дней сохранились лишь их развалины, и в глаза бросались только эти оросительные каналы.
Будучи на расстоянии 65 километров от районного центра, село было довольно тихим местом, ни в самом селе, ни в 4-5 селах окрестности не было ни одной мечети. Двое-трое мулл обслуживали население этих сел, отправляя в последний путь усопших и совершая необходимые ритуалы.
Население, не видевшее прока ни от ислама, ни от независимости, вспоминала с тоской времена, когда тут жили армяне, и называло его «золотым веком». Может поэтому, даже деление села на шиитов и суннитов было достаточно смешным, люди ничего толком не знавшие про «шия» и «сюни»2, просто делились на Верхних (верхняя часть села, где жили шииты) и Нижних (нижняя часть села, где жили сунниты). А границей между Верхними и Нижними, был «матор»3 (так назывался трансформатор в центре села).
Глядя на «армянский канал», жители села проклинали гены своего народа, порицали себя, и все больше теряли веру в будущее, затруднялись в выборе позиции по поводу карабахской войны, и от невольной зависти ненавидели армян. Ненависть к армянам, постоянно пропагандируемая, ненависть, которую не смогли создать в людях даже изрыгающие антигуманистическую, расистскую пропаганду телеканалы, с легкостью сформировала эта самая Зависть. Армянский канал в Ущелье, сам того не зная, служил мощным орудием расистской пропаганды властей. Ненависть к армянам, уже превратилась для селян частью их традиций и обычаев, таких как сватовство, свадьба, похороны и крепко засела в головах. В отличии от векового менталитета, эта «армянская ненависть» могла быть убрана в короткие сроки путем эффективной пропаганды и просвещения, но поскольку такой пропаганды и в помине не было, ненависть к армянам, стала составной частью образа мышления, поведения и жизни селян.
В тот день, накануне похищения Эльнары, мы с отцом вновь прогулявшись по Ущелью, пришли в дом дяди (по отцу) на вершине холма. Долгое время, повоевав с неизвестными зоологии насекомыми, пошли спать ко времени, называемом в городе «детски время».
Я долго не мог уснуть, ворочался, тяжело заснул. Поэтому и не был в курсе произошедшей кутерьмы ночью. Оказалось, что ночью сумасшедший Рафаил, пройдя через заменяющий дворовый забор «сетку», испугал мою тетю, дядя кое-как прогнал его.
В прежние времена, когда Рафаил еще был «умным», часто проходил через нашу сетку в направлении к дому Эльнары, который находился по соседству и беседовал с ней через забор. Но после сумасшествия, никто не предполагал, что девушка станет с ним беседовать, поэтому его и гнали.
Похищение девушки средь бела дня даже для такого отсталого села, считалось удивительным. Девушку обычно похищают вечером. Как и ожидалось, похищение это и впрямь оказалось необычным. После похищения, ее отец и родня пустились в погоню, но, так и не догнав, опечаленные вернулись. Как и полагается по традиции отвернулись от девушки, потому что были уверены, что по прибытии (а может и по пути) девушка будет изнасилована, и даже если сам половой акт не произойдет, то имя ее все равно будет опозорено, и главное тут было не судьба девушки, а вопрос опороченного имени.
Одним словом, все были уверены, что девушку увезли с концами.
Однако девушка не захотела склонить голову перед обычаями села и об этом мы узнали несколько дней спустя.
Прошло 2 дня со дня похищения Эльнары. Село вновь жило своими ежедневными заботами. Про девушку, наверное, помнили только ее семья и я. Стояла полуденная жара и мы сидели дома в тени, когда младшая дочь дяди, выйдя на балкон, тревожно сказала:
– Эльнара вернулась, э-э-э..
– Ааз4, какая Эльнара? – не поднимая головы, спросила тетя.
– Дочь дяди Исмаила, да-а. Похищали ведь?
– Как это вернулась, ааз? На чем приехала, с кем приехала?
– Откуда я знаю. Из их дома доносятся крики, говорят Эльнара приехала, дома скандал.
Родня, соседи... все собрались у ворот дяди Исмаила. Вскоре толпа зрителей вошла во двор, некоторые стали и участниками разворачивающейся сцены. Считавшиеся седовласыми авторитетами, женщины колонной как пингвины, переваливаясь с ноги на ногу, и колыхая внушительной грудью, продвигались вперед. В центре, у крыльца дома, дядя Исмаил, схватив Эльнару за волосы, громко кричал:
– Шлюха, с каким лицом ты пришла сюда? Отвечай, стерва! Опозорила меня.
Девушка не отвечала и не сопротивлялась отцу, она лишь рыдала, невольно при этом от боли, подводя руки к голове.
Справа несколько женщин держали на руках, упавшую в обморок мать Эльнары, которая время от времени открывала глаза и видя все вновь теряла сознание. Слева, младшая сестра Эльнары, забившись от страха в угол, сидела, обхватив голову, и с ужасом смотрела на ожидающее ее будущее.
Маленький брат Эльнары, последыш семьи, хоть и боялся как собака, отца, с победным видом стоял и смотрел на него полный гордости.
Исмаил киши5 не знал, что делать. Хоть и наказание согласно императиву сельчан, считалось само собой разумеющимся, сама процедура наказания была не вполне определенной и четкой и предполагала известную свободу выбора.
Интерес к событию и был связан с тем, какое именно наказание будет избрано. Что сделает Исмаил киши с дочерью – этот вопрос интересовал всех, поэтому никто из толпы не уходил. В селе это считалось личным семейным делом. Несмотря на то, что все скопились для наблюдения за зрелищем, и ради этого не постеснялись вторгнуться в чужой дом, в вопросах, где требовалась решимость и мужество для вмешательства, все предпочитали молчать.
Мужчины, считавшиеся аксакалами села6, специально опаздывали к месту событий, чтоб их вмешательство не обсуждалось. Созерцающая толпа также ждала развязки зрелища. Но Исмаил все не бил девушку, он продолжал держать ее за волосы, и вплотную приблизив лицо к лицу, кричал во весь голос и задавал вопросы. У него уже устали руки, когда подняв голову, он заметил «учасковы»7 в галошах, с засученными штанами, и в рваной камуфлированной рубашке.
Все равно он не мог избивать дочь, поэтому толкнув ее и бросив на землю, он присел, обхватив голову руками, приговаривал:
– Честь мою зарыла в землю, зарыла честь мою в землю…..
Несколько человек подошли в Исмаилу и присев рядом с ним, осуждающе покачивая головой, с ненавистью смотрели на Эльнару. Эльнара же все так же лежала на земле, прикрыв руками лицо и непрерывно плакала. Мать Эльнары пришла в себя и тихо сказала:
– Говорила же тогда, родившаяся от собаки и будет такое же сучкой
– О чем ты, Сенем, какая собака? – спросили у нее женщины
– Про армян говорю, да. Эту суку, мы оставили себе, когда армяне уезжали, у нас детей не было, хотели, чтоб стала нашей дочерью. А она взяла и такой позор на нашу голову сотворила
– Пепел на твою голову... Что мы видели хорошего от армян, чтобы от этой суки видеть? – раздались со всех сторон голоса.
Толпа оживилась, пришла в движение. Ненависть к армянам в сознании сельчан, смешавшись с ненавистью к проституткам стала неконтролируемой. Все шло к линчу.
Эльнара услышала эту информацию впервые и подняла голову, руки сползли с лица и зацепились за зубы нижней челюсти. От ужаса и удивления, глаза ее превратившись в 4 глаза, устремились к матери.
– Ты только посмотри на нее, так удивленно раскрыла свои бесстыжие глаза, словно она и не враг, – прошамкала беззубой челюстью старуха.
Годами копившаяся у людей зависть к армянам, ненависть, испытываемая к созданным армянами образцам цивилизацонной культуры, в одно мгновенье закипела в отношении Эльнары. В руках у маленького брата показался нож он закричал:
– Убью ее, она аймянка, аймянка. (не выговаривая букву «р»)
Все бросились к младенцу, словно него в руках был автомат. Кто-то ударил ногой Эльнару, лежащую на земле, она закричала от боли. Ее крик еще больше разгневал толпу и страшный Линч начался. Эльнара закрыв руками голову, превратилась в беспомощный комок. Мужчины, для которых красота Эльнары оказалась недосягаемой, женщины, завидовавшие ей, прожившие сами несчастную жизнь и упорно стремившиеся сделать несчастной и жизнь других, кто в той или иной мере посмел выйти за рамки общепринятых устоев жизни, наносили Эльнаре удар за ударом. На земле уже стояла лужица крови, а безжизненное тело Эльнары не подавало никаких признаков жизни.
Вдруг кто-то из толпы крикнул:
– Рафаил идет, дайте дорогу.
Избивающие Эльнару расступились, в их глазах Рафаила словно послал Аллах, теперь, думали они, пусть девушку избивает он и освободит толпу от ответственности.
В руках у Рафаила был лом. Но он не пошел в сторону Эльнары, а подойдя к Исмаилу в одно мгновенье нанес удар ломом по голове, из рассеченной пополам головы брызнула фонтаном кровь, толпа ринулась к Исмаилу, а Рафаил подойдя к девушке, поднял ее и взвалив на плечо, встал перед толпой.
Кто-то из аксакалов сказал:
– Дайте дорогу, пусть унесет, и покончит с ней ломом, наконец, село избавится и от ответственности за нее и от него самого.
Это было отличное предложение, и толпа тотчас расступилась. Безумец шел с безжизненной девушкой на плече сквозь озверевшую во имя традиций толпу.
Все считали Рафаила сумасшедшим и боялись его. Сам же Рафаил, считал безумцами эту толпу, поборов в себе страх человечностью.
После этого толпа потихоньку разошлась. Через несколько дней, я вернулся из села в город. И только через полгода я снова поехал в село. Но будучи еще в городе по телефону спросил у двоюродной сестры про Эльнару:
– Эльнару Рафаил убил, да-а-а….
Не поверил. Но ничего не мог сделать, в любом случае девушка погибла. Будучи в деревне через полгода, в первую очередь снова спросил об этом. Двоюродная сестра сказала мне шепотом:
– «Учасковы» запретил всем говорить об этом. Эльнара умерла еще тогда на земле, когда ее избивали. Рафаил же унес ее и похоронил в «армянском канале».
Суеверные сельчане не подходили к тому каналу. Рафаил каждую среду (день смерти Эльнары) приходил на могилу и часами сидел там и никто не смел даже подходить к нему.
Дети издалека подглядывали за Рафаилом, а он смотрел на детей таким взглядом, словно это они убили Эльнару.
И еще я услышал, что люди впервые видели Рафаила плачущим, когда он хоронил девушку. Ночью же он рыдал воя. И вой этот доносился и до суннитского кладбища в Верхней части села, и до шиитского в Нижней части. В ту ночь жители села не смогли уснуть, им казалось, что это плачут усопшие на обоих кладбищах.
В конце беседы, двоюродная сестра со слезами на глазах добавила:
– Эта сука, Сенем, клеветала, Эльнара была не армянкой. Об этом сказала бабушка, которая лучше всех знала всех армян, бывших жителей этого села……
1. Тетя
Комментарии
